Черный Роберт [= Тайна королевы ] - Айрис Джоансен

– Ты еще не проснулась?

Кейт ничего не могла произнести в ответ. Лепестки цветка, касавшиеся ее кожи, казалось, оставляли огненный след.

Роберт снова принялся играть нежнейшими лепестками, касаясь ими сосков. Кейт пришлось закусить губу, чтобы не застонать, настолько чувственными стали они. Ей казалось, что она пылала уже вся: от пальцев ног до кончиков волос.

– Если ты хорошо попросишь, то я перестану мучить тебя. Скажи, что ты хочешь сейчас?

Кейт хотела, чтобы он прикоснулся губами, языком, ртом к ее соскам. Чтобы он унял этот жар и эту дрожь, освободил от мучительного желания, сжигавшего ее своим огнем. Но Роберт сказал «может быт» и она не уступит этому дьяволу-искусителю. Но, Боже мой! – сколько же может длиться эта сладостная мука?

Цветок скользнул вниз, Роберт поиграл с мягким углублением пупка, глядя, как сжимаются мышцы живота, потом погладил завитки, обрамлявшие ее лоно.

– Самый нежный цветок в мире с самыми нежными лепестками, – глухо сказал Роберт, раздвигая ее ноги чуть шире. – Какое удачное соединение, да?

– Нет, – Кейт сама удивилась тому, как сдавленно и глухо прозвучал ее голос.

– А если так? – спросил Роберт и легко провел рукой вверх и вниз.

Кейт вонзила ногти в одеяло.

– Может быть, если повращать, будет еще лучше? – спросил он.

Кейт больше не могла сдерживаться.

– Да, – ответила она почти со стоном.

– Ты прекраснее вереска. Ты раскрываешься как утренний цветок, – прошептал Роберт, и, отбросив ветку в сторону, одним резким движением проник в нее. – Я ревнивый мужчина. И не позволю, чтобы вереск стал моим соперником.

И он отдал ей наконец то, чего она ждала от него все эти томительные минуты. Двигаясь резко, сильно, глубоко, Роберт приподнял ее так, чтобы ее сосок оказался у его рта, и вобрал его в себя.

Это было невыносимое ощущение. Слезы потекли у Кейт из глаз. Обе ноги обвились вокруг его талии, стараясь придвинуть Роберта как можно ближе к себе. Наслаждение было таким глубоким, что Кейт отвечала на каждое его движение, словно подчиняясь безмолвной внутренней команде. Она брала и отдавала все, что только возможно.

Взрыв, который последовал через несколько минут, полностью обессилил ее..

Она почти не осознавала, как Роберт поднялся, освободил ее грудь от мягких кожаных подвязок, отбросил их в сторону и, негромко засмеявшись, спросил:

– Мне кажется, что тебе понравилось. Повторим?

– Я больше не смогу этого вынести, – задохнулась Кейт. – И потом, будет справедливо, если теперь ты дашь мне покомандовать. Я точно знаю, какое место у тебя надо перетянуть моей подвязкой.

– Ах вот ты какая! – Роберт прижал ее к себе еще теснее.

И Кейт подумала, что, наверное, так же чувствовали себя те язычники, которые высадились в Крейгдью.

Она отчетливо слышала рев играющих внизу котиков. Шум морских волн, набегавших на берег. Лучи солнца грели ее обнаженное тело. Запах земли, тонкий аромат цветущего вереска, запах моря смешивались воедино. И все это объединял в себе Роберт.

Каждый раз близость с ним становилась все слаще, волновала и потрясала ее все глубже. То же самое, как видела Кейт, испытывал и Роберт. Он не говорил об этом, но она чувствовала, как укрепляются узы между ними.

– Теперь моя очередь командовать, – напомнила она, придя немного в себя. – Сейчас я соберусь с силами.

– Но ты так и не подчинилась, – осторожно сказал Роберт, целуя ее. – Ясно, что ты не подходишь для такой игры. Я, наверное, весьма непредусмотрительно завел разговор о Елизавете.

Кейт приподнялась на локте и посмотрела на него сверху вниз.

– Подумаешь, Елизавета! Я бы могла стать королевой не хуже ее!

Роберт, как, она и ожидала, сразу напрягся. Глаза его сузились. Кейт засмеялась и бросилась ему в объятия.

– Чем хуже королева Крейгдью королевы Англии? Разве только острова отличаются в размерах. Вот и все.

– Ты опять собираешься меня смещать?

– Только в пользу сына или дочери...

Он еще крепче обнял ее и, отказавшись от шутливого тона, сказал:

– Нет, Кейт, это невозможно.

Он был настолько серьезен, что на какой-то миг Кейт охватил страх.

– А если я забеременею? – спросила она.

– Нам придется уехать, – просто ответил Роберт. – Ты нужна мне. Я знаю, что буду расплачиваться за это, но я для себя все решил.

Она уткнулась лицом ему в плечо.

– Перестань дрожать, – нежно сказал Роберт, гладя ее по голове, как гладят маленького ребенка. Еще ничего не стряслось. У нас еще есть время.

И Кейт знала, что надо использовать оставшееся ей время так, чтобы он понял – ребенок ничем не грозит ни ему, ни Крейгдью.

– Я никогда не сделаю ничего, что может причинить тебе вред. – Голос Кейт дрогнул. – Тебе или Крейгдью. Ни за что на свете. Поверь мне.

– Я нисколько в этом не сомневаюсь.

И все же из-за нее он собирается покинуть свой дом, покинуть Крейгдью. А это страшнее, чем удар клинком, нанесенный убийцей.

Она страстно обняла его. Зачем Господь свел их, если ему не угодно, чтобы они вместе остались на Крейгдью? Если так, то все созданное им не имеет никакого смысла. Неужели он позволит им расстаться только из-за того, что родится ребенок? Нет, Роберт ошибается, и она будет молиться, чтобы Господь вразумил ее и показал, как найти выход.

Когда два дня спустя Кандарон вошел в зал, он увидел Кейт и Роберта, сидевших у камина за шахматной доской.

– Какая идиллическая картина, – сухо заметил Джок. – Мне очень жаль, Роберт, но на пристани стоит Малкольм. Он просит тебя повидаться с ним. Что ему ответить?

Роберт пробормотал проклятие и вскочил, отшвырнув кресло.

– Наконец! А я уж не мог понять, с чего это он так затаился.

– Так что ему ответить? – повторил Джок.

– Приведи его сюда. Я собираюсь поговорить с ним.

– Да? А то я, было, засомневался, согласишься ли ты. – Взгляд его скользнул по сидевшей у огня Кейт. – В последнее время тебя мало что интересовало. – Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

– Как ты думаешь, зачем он приехал?

– Не имею понятия. Но от него всего можно ожидать.

– А я даже не знала, что он уже вернулся из Эдинбурга.

– Почти полтора месяца назад.

Глаза Кейт округлились.

– И ты даже словом не обмолвился...

– А зачем? Какой смысл тебе волноваться, если он не сделал первого хода.